Мюзикл «Чикаго»

*

Душ и правда освежил Дениса, даже непреодолимая сонливость немного отступила, ломота в затекших мышцах исчезла, появилась какая-то легкость. И настроение, что самое важное, улучшилось.

Он постоял перед зеркалом, намылив голову и поделав из пены разнообразные дурацкие прически, сполоснул – хорошо, когда волосы короткие, жесткие, чуть длиннее «ежика» - провел ладонью по голове с усилием, брызги веером разлетелись в стороны, но голова – практически сухая. Так же он аккуратно побрился, обходя отпускаемую не так давно бородку на испанский манер. Отражение в зеркале дерзко усмехнулось – все же, так ему значительно лучше, его лицу явно и давно не хватало подобного украшения.

Когда с тщательным туалетом было покончено, и Денис вернулся в комнату, Стас уже во всю спал, разметавшись по кровати, как плененный атлант. При взгляде на могучее, но такое беззащитное во сне тело друга, Денис опять помрачнел и уселся на свою кровать, повернувшись к нему спиной.

Так не могло больше продолжаться, и он прекрасно это осознавал. Он, еще там, в Питере, дал себе зарок все закончить. Прощальный гастрольный тур в Чикаго, и все. Их отношения давно вышли за грани чего-то дозволенного. Это бесило, но тянулось, не умея закончиться.

Денис пальцами потер припухшие веки – непозволительно уставший, беспомощный жест. Влюбленность Стаса мучила его больше пяти лет, и Денис уже давно пожалел, что однажды поддался какому-то необъяснимому порыву и перевел их отношения из разряда безответной любви во взаимный дружеский секс.

- Стасик, Стасик, - с горечью, почти беззвучно прошептал Денис, - ну что вот с тобой таким делать, ну…

У Дениса не получалось от него отмахнуться. Сила Стаса была не в большом росте, большем возрасте или мышечной массе. Сила его даже не в чувстве юмора и самоиронии – оружии иногда гораздо более мощном, чем кулак и бойцовские приемы. Сила его – в какой-то невероятной, пугающей открытости. Он с такой искренностью протянул всего себя Денису однажды, вверил себя в его руки, отдавшись целиком и полностью – вот он я весь, раскрытый, бери меня, делай, что захочешь. В этой абсолютной уверенности, что Денис не предаст и не сделает ему больно. Главное – откуда такая уверенность появилась с самого начала? Это потом уже, подтвержденная годами дружба создала прочный фундамент, а сразу, вот так, к почти незнакомцу…

И именно поэтому от него нельзя было так просто отрезаться. Хотя – не то, не вовремя, не в тему, не так, не нужно. Не тот.

Денис через плечо еще раз посмотрел на спящего Стаса и опять испытал что-то вроде угрызений совести. Несмотря на то, что он был младше, он все время чувствовал ответственность за него, будто кому-то что-то обещал. И еще где-то в подреберье кололось чувство вины, смешанное с чем-то, похожим на… нежность?

Последний месяц он постоянно ходил в раздраженном состоянии, подкалывал Стаса по поводу и без, наезжал на него, командовал, все время ставил себя так, что любой другой на месте его друга уже давно бы не выдержал и разразился крупной ссорой, возможно даже с разрывом. Где-то в глубине души Денис на это и рассчитывал, провоцируя Стаса грубостью и высокомерием. Ведь так было бы гораздо проще, если бы не пришлось брать себе на душу еще и этот грех – самому жечь мосты.

Но Стас оставался возмутительно слепым. Взрывался, возмущался в ответ, если все совсем уже было сверх меры, но тут же остывал и первым шел на мировую. Это раздражало еще сильнее.

Тогда Денис, что называется, ограничил доступ к телу. Стас бросал на него призывные, полные мольбы взгляды, провокационно нарушал его личное пространство, томно, якобы нечаянно, дотрагивался до Дениса, намекал, соблазнял… Все без толку. Денис был невозмутимым, равнодушным и холодным, что тот айсберг в океане из известной песни.

Но сейчас Денис дал себе слово точно все закончить. Эта поездка должна была стать последней в их жизни. Да, их группа популярна, но ничего. Да, они успешны. В первую очередь — финансово. С этой точки зрения разрывать их творческий союз — достаточно глупо, невыгодно. Но они молоды, талантливы, полны идей. Они еще реализуются и по отдельности. А шумиха, которая неизбежно поднимется вокруг их распада, послужит неплохим пиаром.

Денису даже ощутимо физически нехорошо стало от подобных размышлений, но иначе было нельзя. Стас хороший. Он заслужил, чтобы Денис был с ним честным. И с ним, и с самим собой. Так должно было случиться. Это было тяжелое, но очень правильное решение.

*

Отсыпаться вволю после долгой дороги никто не позволил. Уже в полпервого артисты, сонно потягиваясь и позевывая собрались в холле, чтобы поехать на репетицию. На ближайшую неделю было запланировано пять концертов, и первый должен был состояться уже сегодня вечером.

- На пенсии отоспимся, - пообещал Сева, быстро проглядывая людей и сверяя их со списком, чтобы никто, не дай бог, не сфилонил и не пропустил репетицию.

Денис, которому так и не удалось заснуть, был еще злее и язвительнее, нежели сразу по прилету. Он стоял, широко расставив ноги и скрестив руки на груди, сощурившись и рассматривая присутствующих. Стас спросонья был молчалив и задумчив, восторженная возбужденность его сменилась каким-то меланхоличным созерцательством.

- Скоро новый год, - неожиданно выдал он, подходя к Денису.

- Ну, не так уж и скоро, - пожал тот плечами, титаническим усилием воли подавляя рвущееся наружу раздражение. – Еще три месяца, вообще-то.

- Не важно, - парень махнул рукой и встряхнул волосами, - я о том, что вообще – скоро. Понимаешь?

Денис вопросительно изогнул левую бровь.

- Новый год, - продолжил Стас, не дождавшись вразумительного ответа, - новый век. И даже новое тысячелетие! Офигеть же!

- А, ты об этом… - Денис задумчиво провел указательным пальцем по бородке под губой. – Ну да, в масштабах миллениума, да и даже века – это действительно скоро.

- Философы, вы на репу не собираетесь? – к ним подошла одна из танцовщиц шоу-балета, Юля. Она по-хозяйски взяла Дениса под руку и повела к подъехавшему автобусу. Денис улыбнулся ей, аккуратно высвободил руку и еще более хозяйским жестом приобнял ее за плечи.

По лицу отставшего Стаса пробежала еле заметная дрожь, у него слегка дернулась щека, а взгляд на какую-то долю секунды потускнел и потемнел. Но буквально через мгновение он уже догнал друга и, радостно и открыто улыбаясь, хлопнул Дениса по плечу, потрепал Юлю по волосам и выдал что-то веселое и скабрезное. Юля жеманно рассмеялась, Денис старательно закатил глаза, но тоже заулыбался и включился в шутливую перебранку.

Так что в автобус они залезли последние, но под оглушительные взрывы собственного хохота.

*

Лайму боготворили даже в Америке. Первый концерт прошел под оглушительные взрывы оваций. Множество русских, латышских, эстонских и прочих эмигрантов, навсегда покинувших свой родной край, готовы были выложить любые деньги за то, чтобы посмотреть на настоящую легенду во плоти – Лайму Вайкуле. Заодно, они с большим интересом и вниманием слушали и молодой «бойз-бэнд» со странным названием «Чай вдвоем».

Окрыленные быстрым успехом, обогретые в лучах славы культовой звезды латышской эстрады, парни выкладывались на все сто процентов. Они заводили зал своей мощной энергетикой, обворожительно улыбались, прыгали и танцевали на сцене вместе с шоу-балетом.

Денис по привычке очень часто взывал к залу – «Все вместе!» – забывая, что здесь их песен никто не знает, что тут, на другом конце земли вряд ли сыщется толпа восторженных девчонок-фанаток, знающих наизусть все их тексты. Самое удивительное, что публика была настолько легкой и приятной, что они все равно начинали подпевать незнакомым, но хорошим композициям талантливых парней.

- Вы такие молодцы! – в гримерке Юля вихрем, даже не переодеваясь, налетела на Дениса и смачно поцеловала его в губы. Денис хмыкнул, приобнял ее чуть пониже талии и ответил на поцелуй, прижимаясь к ней всем телом и властно запуская руку в ее волосы.

- Да, но ты тоже огонь, - отстраняясь, вернул Денис комплимент. Девушка усмехнулась и, подмигнув Стасу, вылетела из помещения – к своим, приводить себя в порядок.

- Что? – не выдержал Денис. Лицо Стаса было настолько нарочито-спокойно, напоминая каменную маску, что хотелось подойти к нему и надавать пощечин – чтобы ожил. Всегда такие подвижные и эмоциональные черты сейчас были неприятными и застывшими.

- А что? – на еврейский манер, вопросом на вопрос ответил Стас.

- Ну вот и ничего.

- Ну вот и поговорили.

Стас отвернулся, небрежно и механически упаковывая костюм, в котором только что выступал, в специальный чехол.

- Стасик, Стасик, неужели ты опять ревнуешь? – ядовито проворковал Денис, и тут же мысленно себя отругал. Но останавливаться не собирался. – Не любишь Юльку, да?

- А чего мне ее любить-то, она твоя девушка, не моя, - огрызнулся Стас, которого всегда выводило из себя, если Денис начинал высмеивать его ревность. Злую, безосновательную и отчаянную. И даже еще более сильную – поскольку Стас прекрасно осознавал свое бесправие.

- Ну да, она ж не я, чего ее любить, - насмешливо проговорил Денис. Будто хлыстом огрел. – Ну, пойми ты, не будь ее, был бы кто-то еще…

Денис сам себя осек, не дав сорваться сакральному – есть кто-то еще. Прости, Стас, что не ты, но пойми ты, дурак, ну нет для тебя места в сердце, нет. И рад бы – но нет! – и вместо этого внезапно зло добавил:

- Думаешь я не знаю, что это ты Севу по секрету попросил, чтобы нам опять один номер на двоих забронировали, из «экономии»? Ты ведешь себя, как ревнивая женушка – нелепо, глупо и, знаешь – раздражает. Мне кажется, ты преувеличиваешь свое значение для меня, если считаешь, что имеешь право на такой тотальный круглосуточный контроль.

- Я твой друг, и партнер по дуэту, - тихо и четко ответил Стас, поднимая глаза и прямо, не прячась, смотря на Дениса. – Или этого мало?

- Много, - Денис закинул на плечо свой чехол с одеждой и, проходя мимо Стаса к выходу, нарочито дружеским жестом похлопал его по плечу. – Чертовски много. Друг.

*

На следующий день, после изнурительной репетиции Стас, как ни в чем не бывало, подошел к Денису и, смотря на него своим этим трогательным невозможным взглядом, предложил пройтись по магазинам.

- Ну, у нас таких магазинов нет! Где мы еще понакупим таких вещей, а? – соблазнял он Дениса – Это ж просто грех будет, побывать в Америке – и ничего оттуда не привезти!

- Мы только второй день здесь, - пожал плечами Денис, - успеем еще…

- Ну а зачем откладывать на завтра то, что можно…

- Да, да, знаю, не продолжай, - Денис украдкой бросил взгляд на часы. – Давай, ты один сегодня иди. А ближе к концу поездки мы еще раз смотаемся вместе. Не кончатся же магазины за неделю.

- Надо будет сувениры купить, - какое-то время им было по пути, и Стас использовал это расстояние, чтобы делиться своими планами. – Родителям, друзьям. Тебе тоже нужно – маме твоей, папе, Юре…

Денис прикрыл глаза, восстанавливая внезапно сбившееся дыхание. Главный сувенир для Юры будет один – если ему больше не понадобится возить сувениры из совместной со Стасом поездки.

- Ты долго будешь? – немного хрипло спросил Денис.

- Пару часов точно. А что? – по лицу Стаса мелькнула тень неосязаемой улыбки.

- Ничего. Давай осторожнее там.

Денис, больше не оборачиваясь, шагнул с тротуара, сворачивая в сторону отеля. Стас еще минуты две стоял на углу, глядя ему вслед. Задумчивая улыбка блуждала по его лицу. Он неосознанно провел по нему рукой – будто стряхивая невидимую пленку, стянувшую кожу – и, развернувшись, крупными пружинистыми шагами направился в противоположном направлении.

*

- А он точно сейчас не вернется? Можно попросить Олю и Аню – они пойдут погуляют, и мы в нашем номере…

- Точно. Я его знаю. Как зацепится за какую-нибудь безвкусную вещицу, так и за уши его не оттащить будет… - шептал Денис, быстро и аккуратно целуя Юлю в правое ушко. Девушка задрожала в его руках, стиснувших ее в объятиях и, развернувшись лицом к нему, поймала губами его палец, когда он потянулся рукой отвести прядь ее волос со лба.

Денис толкнул Юлю на свою кровать, прямо на старательно расправленное горничной покрывало. Девушка гортанно заурчала, словно большая пластичная кошка. Ее хотелось брать в свои руки, полностью, всю целиком, каждый сантиметр, чтобы не потерять ни грамма из обещающегося удовольствия. Денис непозволительно давно не занимался сексом – больше недели! – и сейчас готов был приводить любые аргументы, только бы получить желаемое здесь и сейчас, а не идти уговаривать Юлиных подруг, ждать, переживать, согласятся ли, не вернутся ли…

Юля умело и привычно прогибалась, раскидывала ноги в шпагате, призывно стонала и ластилась в сильные руки Дениса.

- Стас точно не обидится, что мы тут?.. – промурлыкала Юля, внезапно задохнувшись, когда пальцы Дениса резко вошли в ее влажное лоно.

- Юль, ну какого черта, а? – вдруг разозлился Денис. Настолько неуместными сейчас были мысли о Стасе, настолько неприятно они кольнули его. Он совершенно не был обязан чувствовать себя виноватым перед своим другом за секс со своей же девушкой. Но внезапно почувствовал.

Юля тем временем изнывала, стараясь по возможности глубже насадиться на его пальцы.

- Давай не так, - решил Денис. В нем бурлила эта внеплановая злость, и единственной на ком он мог ее выместить, была Юля.

Он резко развернул ее, ставя на колени и заставляя, охнув, упереться локтями в поверхность кровати. Грубо схватив ее за волосы – у нее даже слезинки выступили в уголках глаз – он резко вошел в нее сзади, заставляя выгнуться в спине и всхлипнуть от боли. Одной рукой он тянул ее за волосы, намотанные на кулак, а другой шлепал по ягодице. Громкие и влажные звуки ударов возбуждали его еще сильнее, попка ее быстро покраснела от притока крови.

Через какое-то время он развернул ее, уложив на спину и задрав одну ее ногу себе на плечо, снова вошел в нее резко и остро, по возможности глубоко,ощущая все изгибы ее тела настолько полно, что перехватывало дыхание.

Юля сжимала его плечи, и ее острые ноготки оставляли на них длинные багровые царапины.

*

Стас долго раздумывал, стоит ли покупать рубашку чудесного бордового цвета, отливающего металлом. Сидела она на нем хорошо, подчеркивала широкие подкачанные плечи, узкие бедра и косые боковые мышцы. Продавщица, весело улыбаясь, щебетала что-то на английском, который Стас знал весьма посредственно.

- Ну, поймите, все, что вы мне говорите – я не понимаю, - он повернулся к девушке, пожимая плечами. – Был бы здесь мой друг - как там по-вашему – френд. Ну, бой, вот, бойфренд, он бы мне все перевел, а так, красавица, прости.

- Your boyfriend? Oh, really? It’s a shame, уou’re so hot! I’d like to take a stroll with you after my work. But you can take the shirt. You look great in it. Your boyfriend will love it*.

- Спасибо, красавица, - Стас улыбнулся, по интонации угадав, что девушка говорит ему что-то хорошее. – Значит, думаешь, стоит брать? Ладно, возьму. Где тут касса?

Он оплатил товар, еще раз на прощание улыбнулся молодой американке.

- You may come again and not alone. I’ll give you an offer**, - она помахала ему рукой и, проводив его улыбчивым взглядом сквозь большое витринное стекло, вернулась к своим повседневным обязанностям.

*

Решив, что дважды за день так везти не может, Стас поймал такси, с акцентом назвал адрес отеля – Денис заставил его заучить наизусть, на случай, если ему вздумается заблудиться в городе, одному, без знания языка – и достаточно быстро оказался на месте. Он, конечно, рассчитывал погулять подольше, но в одиночку это все равно было не так интересно. К тому же просто необходимо было похвастаться обновкой перед другом.

Подойдя к их номеру, Стас пораженно остановился. Из-за двери раздавались весьма недвусмысленные звуки. Его кулак непроизвольно сжался и он, не понимая, что делает, шагнул внутрь.

Длинная точеная нога Юли в черном чулке с поехавшей стрелкой на голени, вытянутая вверх, покоилась на плече Дениса. Вторая, согнутая под каким-то неимоверным углом, напряженно подрагивала. Бедра его любимого друга, расположившиеся между женских ножек, ритмично двигались в унисон громким стонам, а ее пальцы до белых пятен сжимали крепкие предплечья Денисовых рук, которыми он упирался в кровать по обе стороны от Юлиной груди.

Стасу ощутимо стало дурно и захотелось оказаться как можно дальше от этого места. Бежать, быстрее, быстрее, куда глаза глядят.

Но вместо этого, вопреки всем своим желаниям исчезнуть, он стоял, как прикованный, наблюдая за бесплатным многомерным порнофильмом, и, к собственному ужасу, ощущая подступающее возбуждение.

Первой бледную призрачную фигуру на пороге заметила Юля. Коротко вскрикнув, она отпихнула Дениса, заливаясь краской и стыдливо пытаясь прикрыть области, наиболее лакомые для взора. Денис обернулся, глядя на друга полубезумным взглядом, пытаясь прийти в себя и усилием воли вырваться из состояния возбуждения, минуя стадию разрядки.

Тяжело дыша, он перекатился на кровати, скинул ноги на пол и оперся локтями на колени. Он не смотрел на Стаса и на Юлю, которая стремительно собирала раскиданные вещи и пыталась напялить одновременно трусы, юбку и бюстгальтер. Он не спешил одеваться или хотя бы прикрывать свою наготу.

Молчание было таким гнетущим, что Юля, не выдержав его, тоненько пискнула и юркнула мимо неподвижного Стаса. Хлопнула дверь, и тишина сгустилась почти осязаемыми грозовыми тучами.

Наконец Денис нарушил эту жутковатую картину из музея восковых фигур, встал, скрестив руки на груди, и с вызовом уставившись в глаза Стасу.

- Что ж стоишь, как рябина, кайфоломщик. Проходи, коль пришел, - усмехнулся Денис. Стас, вздрогнул, «отмер» и сделал пару неровных шагов по направлению к своей кровати.

- Вот именно поэтому я и хотел отдельный номер, - тем же небрежным тоном продолжил Денис в молчаливую спину. – И вот именно поэтому ты сделал все, чтобы я этот отдельный номер не получил.

Еще пару минут они помолчали, Стас механически вытаскивал свою покупку, аккуратно расправляя ее на покрывале, невидящим взглядом смотря сквозь нее.

- И что же мы молчим? Ну, скажи – ведь я прав, да?

Стас резко обернулся к Денису. Наткнувшись взглядом на полувозбужденный член того, он еле заметно покраснел, но постарался твердо выдержать жесткий взгляд.

- А тебе только и надо, что со мной поиграться-поиздеваться? Зачем вот это все?

- Зачем мне девушка? Да ладно, только не говори, что не знаешь, зачем. Тебе, кстати, тоже не помешает. А то, смотрю, уже загибаешься от спермотоксикоза.

Стас стиснул зубы так, что у него даже скулы побледнели.

- Грубо, - процедил он.

- Зато правда, - взорвался Денис.

- Ты прекрасно знаешь, что мне… неприятно видеть тебя с девушкой.

- Никто не заставлял тебя возвращаться раньше, - злость Дениса неожиданно схлынула, он передернул плечами, резко провел ладонью по своим стриженым волосам и, выдохнув, повернулся, чтобы пойти в душ.

Стас в два быстрых шага преодолел разделяющее их расстояние и вжался грудью в голую спину друга, зажмурившись и обреченно обхватив его руками.

- Ты ею пахнешь. Ею. Это ужасно. Ты же знаешь, ты же все знаешь. Почему ты так, за что?

Он резко и болезненно вжался губами в липкое от пота плечо Дениса. Тот вздрогнул, как от удара.

- Не надо, - тихо, и как-то жалобно попросил он. Это была настолько непривычная для него интонация, что Стас от неожиданности выпустил его из своих объятий.

Денис поспешил воспользоваться его секундным замешательством, чтобы отгородиться дверью душевой. Он включил шумную воду, и встал под обжигающие бьющие наотмашь струи, упершись руками в стену и опустив голову. При этом организм его все же требовал разрядки. Денис обреченно прижался к стене, несколькими резкими движениями руки помогая себе достичь желанной цели. После этого он окунулся в теплый поток, закрыв глаза.

И снова почувствовал это острое, щемящее чувство в груди, будто обманывает. Будто когда-то что-то пообещал.

*

Пока Денис отмывался в душе от ее запаха, Стас уселся на свою кровать, обхватив себя руками и раскачиваясь, словно от зубной боли. Взгляд его все время упирался в скомканное покрывало на соседней постели, и он вновь и вновь восстанавливал перед глазами картину, которую застал, когда вошел.

Вопреки всей логике, его воображение играло с ним злую шутку. Волнами накатывало возбуждение. Образ обнаженного Дениса не желал покидать его мозг. Это было невыносимо – находиться так близко, жить с ним в одной комнате, спать в соседних кроватях, видеть его такого – вспотевшего, напряженного, тяжело дышащего на пике сексуального возбуждения, а потом – расслабленного, вальяжного и грациозного, в бриллиантовых каплях воды после душа – и не иметь возможности даже прикоснуться. Прижаться к нему, вцепиться в его плечи – как совсем недавно вцеплялась она. Выгибаться в пояснице под ним, обхватив его спину своим ногами – как это могла делать она. Болезненно жмуриться, ощущая Дениса в себе, – остро, резко, необходимо, правильно. Закусывать губу, чтобы не прорвался сладостный, не подобающий «настоящему мужику», протяжный стон, резко выдыхать разрывающий легкие воздух, – и задыхаться, потому что больше вдохнуть уже не получается. Доходить до вершины наслаждения, и кончать, выплескивая вместе со спермой все эмоции, все раздирающие изнутри чувства – вместе с протяжным, звонким и таким переливчатым, как звук колокольчика, именем – «Диииинь…».

Чувствуя, что близок к разрядке от одних только мыслей, Стас резко осадил разыгравшееся воображение. Вода в душе все так же шумела, за окном слышались крики – кто-то кого-то куда-то звал, а тот кто-то, кто второй – в чем-то оправдывался. Стас не слышал слов – да и не помогло бы ему, при его-то знании языка – но интонации были настолько читаемыми, что дословный перевод и не требовался. Почему-то вспомнился одесский привоз, крики торговок, колоритная красочная речь, неотъемлемое «таки»…

Последние годы его родной город вызывал в нем неоднозначные эмоции. Любимый с детства – он оказался родиной еще одного человека, неожиданно большую роль игравшего в его жизни. Лучший друг и коллега по дуэту отца Дениса, Юрий Стоянов, тоже был одесситом. Задорный перессыпьский мальчишка, выросший в уникального в своей харизматичности актера. Который продал ему, Стасу, его первую иномарку, и которого он в шутку выставлял своим отцом перед досужим гаишниками – из подсознательного желания позлить, состарить и поддеть.

И который умудрился опередить его всего на какой-то чертов год знакомства с Денисом. И перекрыть ему все шансы на хоть какое-то полноценное «мы».

Стас ничего не знал наверняка – Денис никогда ни в чем перед ним не отчитывался и не оправдывался, но то, как эти двое вели себя, когда были вместе — было громче любых слов, сдавая с головой. Их взгляды, улыбки, беззвучные диалоги, витающие между ними, даже если не произносилось ни слова… Стас ревновал. Не к девушкам, не к первой жене Дениса, которая, впрочем, продлилась меньше двух недель – а вот к этому их взаимопониманию и взаимочувствованию. Все это оставалось на уровне его догадок – нелепых от болезненной ревности, острых.

Единственное, в чем он был уверен, это в том, что безнадежно опоздал. Он проклинал этот учебный год в Голландии, в амстердамской консерватории – не будь его, он бы узнал Дениса на год раньше, и тогда, возможно, успел бы вскочить на подножку безнадежно улетевшего теперь вдаль поезда Денисова сердца.

То, что у них все же что-то срослось – было скорее вопреки, чем то, что нужно. Денис позволял себя любить – и Стас смирился, большего ему было и не нужно. Это болезненное несовпадение, несостыковка и безнадежность. И невыносимое чувство, что ты – не то, что не основной, а даже не первый в череде, грызло изнутри, не позволяя забыться ни на секунду. И он постоянно чувствовал это ощущение – будто берет не свое, чужое. Но вина эта воспринималась двояко. Он был будто умирающий от жажды, укравший бутылку воды. И закон нарушил – и вроде бы оправдание достойное. Сложный вопрос, спорный. И вот то, что сейчас Денис, судя по всему, собирался отнять у него и ту толику себя, что до этого щедро дарил – пугало до умопомрачения. Стас понимал, что все когда-то должно закончиться. И еще, что это закончится после первого же выяснения отношений.

Денис мог вести себя так, как хотел. А Стас был вынужден подстраиваться. Всегда, день за днем, забывая про себя — превращаться во второе «я» сильного, берущего, то есть Дениса. Поэтому обижаться на него, или выводить на серьезные разговоры было для Стаса непозволительной роскошью. Что бы ни делал Денис, Стас должен оставаться веселым и спокойным, не поддаваться на провокации, вести себя, как всегда — будто ничего и не происходит. Только так он может удержать Дениса еще хотя бы ненадолго.

Подобные отношения, как игра в одни ворота – не навсегда, на время, сколько его там удастся урвать...

Но, все же, не зря говорится, что нет ничего более постоянного, чем временные явления.

*

Денис завернулся в полотенце и остановился около двери душевой. Необходимо было выйти и четко все обсудить. Раз и навсегда. Наверное, вот он и есть – нужный момент. Денис мысленно выругался на не вовремя накрывшую слабость, взял себя в руки и, резко открыв дверь, быстро вошел в комнату номера.

Стас примерял какую-то ужасной расцветки рубашку. Вертелся перед зеркалом, стараясь рассмотреть себя со всех сторон и, очевидно, будучи очень довольным своим безупречным вкусом.

Решимость, собранная для серьезного разговора, вспыхнула и превратилась в раздражение. Пятнадцать минут назад на этом паршивце не было лица, а сейчас – задорным огурцом скачет он по номеру, будто и не топил его в бездонном отчаянии своего взгляда, прострелив навылет плечо – до сих пор ощущается – поцелуем.

Стас, заметив взгляд Дениса, остановился, гася ресницами мгновенно вспыхнувшую во взгляде тревогу, и, будто ничего не было, весело осведомился:

- Ну, как тебе? Нравится? Цвет, фасон – хоть сейчас на подиум, да?

- Прекрасно, Стасик, это и есть тот самый уникальный цвет брусники с искрой? – псевдоласковый голос Клявера так и сочился ядом. – Я всегда говорил, что у тебя безукоризненный вкус в выборе гардероба.

Стас вспыхнул, обижено надувшись. Его патологическое неумение подбирать элементы одежды и аксессуары, подходящие друг к другу, было притчей во языцех. Вроде, по отдельности вещи казались очень стильными, красивыми, удачными. Но когда он сам подбирал себе гардероб, минимум одна деталь непременно выбивалась из общего ансамбля, какой бы подходящей она не казалась, взятая отдельно.

- Тебе бы еще твои любимые желтые штиблетики, - продолжал тем временем Денис, расплываясь в гаденькой ухмылке, - и косуху. Ну, помнишь, ту, что ты в счастливые студенческие годы свои носил, когда увлекался Эм Си Хаммером и Богданом Титомиром? Вот. Надеть все вместе – и вообще сказка получится, хоть сейчас на подиум, это точно.

- А пошел бы со мной по магазинам, вместо того, чтобы трахаться тут, так и остановил бы друга от катастрофического выбора! – огрызнулся Стас, снимая враз разонравившуюся ему рубашку.

- Да брось ты, Стасик, я же шучу, - миролюбиво ответил Денис, положив руку ему на плечо. – Ты что, шуток не понимаешь?

После этих слов он улыбнулся – уже по-доброму и, быстро одевшись и насвистывая одну из своих мелодий, вышел из номера.

Стас в раздрае остался стоять посреди комнаты, в расстегнутой рубашке. Вот и пойми этого Клявера.

*

На следующий вечер они отработали второй концерт, в другом клубе. Тут публика была не такая легкая, более сдержанная, но выступление все равно прошло хорошо. Эмоции после него были положительные, настроение приподнятое – а это главное. Состояние окрыления – именно ради него все и делается в профессии артиста.

Зато на следующее утро их всей веселой труппой повезли на обзорную экскурсию. Озеро Мичиган, неповторимая чикагская архитектура – красивейший город Америки. Стас не отлипал от окна, ловя каждое слово экскурсовода. Денис сидел с Юлей, положив руку ей на колено и что-то нашептывая на ухо под ее хихиканье. Неудивительно, что большая часть экскурсии прошла мимо него.

Их провезли по Даунтауну – деловому центру Чикаго, по самому престижному жилому району Голден Кост, вывезли на живописный берег огромного озера Мичиган – второго по величине из Великих озер. Парк Линкольна, место начала Чикагского пожара и первого Первомайского митинга, объекты «Гангстерского Чикаго», а также знаменитые здания, памятники, скульптуры, мосты и фонтаны – все это приводило Стаса в дичайший восторг. Все хотелось впитывать в себя, запоминать. Непонятное ощущение «своего» города росло изнутри, и он уже точно знал, что когда-нибудь еще вернется сюда, непременно – но уже не работать, а просто наслаждаться атмосферой, гулять, улыбаться местным жителям и радоваться жизни.

Постоянно, когда что-то особенно сильно приводило его в восторг, он дергался обернуться на Дениса, чтобы тот разделил его состояние, и каждый раз будто осекался, напарываясь на отвратительно-слащавую картину милования влюбленной парочки. Денис, казалось, весь растворился в своей Юле, что поднимало в душе Стаса глухую, отчаянную злобу, замешанную на ревности, боли и непреодолимом желании быть на месте девушки.

Тем не менее, когда Стас не мог этого видеть, Денис постоянно посматривал на него. Видя восторг, с которым тот впитывает каждый новый кусочек города, открывающийся перед ним, Денис еле заметно улыбался уголками губ. Сам Денис не разделял такого абсолютного восхищения Стаса, хотя ему и нравился Чикаго. Ну, американский город, да. Ну, красивый, ну, интересно – но не более того.

Когда обязательная программа экскурсии была выполнена, группе было предоставлено на выбор – посещение музея искусств или свободное время. Юля с подругами выбрали музей, а Денис, выцепив пристроившегося было к девчонкам Стаса, отвел его в сторону.

- Ты чего, я в музей хочу, - Стас попытался высвободить свой локоть, но хватка у Дениса была железная.

- У меня есть идея получше.

Уточнив кое-что у экскурсовода и определив время общего сбора, он потащил Стаса к одному из небоскребов.

- Пошли. Там есть смотровая площадка, Это же John Hanckock Centre. Глупо побывать в Чикаго, и не подняться ни на один небоскреб.

Стас сразу по достоинству оценил идею Дениса, хотя тот и сам до конца не понимал, зачем ему это нужно. Ну, отговорил бы свою девушку идти в музей, вытащил бы на небоскреб ее, почему Стаса?

А ни почему. Ему просто захотелось. Плюс, подтачивавшее изнутри чувство вины из-за незакрытой ситуации с Юлей. Все это толкнуло его на незапланированное маленькое приключение. Со Стасом.

Стоэтажное здание вблизи поражало своей архитектурой. Необычная пустотелая конструкция, напоминающая четырехугольную колонну, являлась главной особенностью строения, подарившей ему мировую известность.

- В этом году он получил Четвертьвековую награду Американского института архитектуры, - поделился Денис полученными только что у экскурсовода знаниями.

Первые пять этажей занимали магазины, дальше шли парковки, офисы, самый высоко расположенный в Северной Америке плавательный бассейн – на сорок четвертом этаже – потом квартиры, телецентр, обсерватория и – наконец, на крыше – обзорная площадка. Денис заплатил за билеты, и они оказались на самой верхушке мира.

*

- Денис, знаешь, если я когда-нибудь захочу умереть, то приеду сюда и спрыгну с этого небоскреба.

- А ты собираешься покончить с собой?

- Нет, но просто, понимаешь, тут душа какая-то свободная становится, легкая-легкая…

- Понимаю.

- Кажется, что вот подойдешь к краю, над всеми этими бесконечно далекими улицами, над всеми этими потоками воздуха, чистого, назагазованного... Над невидимыми человечками, в окружении миллионов огней, и всех этих исполинских строений, и ноги будто сами оторвутся, и можно будет лететь, лететь…

- А потом какой-нибудь чернокожий дворник, матерясь по-английски на всех этих чертовых романтиков, будет отскребать твои кишки и мозги с проезжей части…

- Ты не романтик, Денис.

- Зато ты – да. Нам на дуэт одного твоего романтизма за глаза хватит.

Стас отвернулся от края смотровой площадки и как-то странно посмотрел на Дениса.

- Ты же ведь то же самое почувствовал, я знаю.

Денис промолчал. Он сделал пару шагов вперед, максимально приблизившись к краю, и оставив Стаса у себя за спиной. И только после этого, не поворачиваясь и глядя на изрезанную «расческу» чикагского горизонта, тихо произнес.

- Да, то же самое. И будет непременно музыкальное время. Там – четыре-тридцать четыре. Это же ведь лучше, чем просто совпадение часов и минут.

- А ты лучше, чем просто совпадение.